Я так боюсь, что это сон Тоска. В старости уже нет душераздирающих эмоций, сил на крики, громкий плач. Только тоска… об умерших раньше тебя, о не воплотившихся мечтах и упущенных возможностях. Ольга Васильевна медленно, с трудом поднялась с мятой постели и став босыми ногами на холодный пол сделала несколько шагов. Ноги болели и не слушались. От холода сводило все тело. Была уже глубокая осень, а дом ещё ни разу не отапливался. Ольга Васильевна подошла к пожелтевшей от старости стене и, подняв глаза, взглянула, может быть, последний раз на фотографию своей матери. Русая длинная коса, правильные черты лица, чуть надменный взгляд… «Матушка, моя матушка… Встретите ли вы меня на том свете, как впервые меня увидели и приложили к груди на этом? Мне все равно есть после смерти еще жизнь или нет… я устала от жизни. Единственное, чего бы хотела, увидеть вас матушка там… и своего сыночка в родимом доме, перед тем как уйти из жизни». Ольга Васильевна перевела взгляд на фотографию своего сына. На неё смотрел полненький мальчик, в тёмных штанишках, белой рубашечке и улыбался. «Петенька… ты же мне всегда улыбался, тянул ручонки, что с тобой случилось? Почему ты стал пить? Почему поднимал руку на меня? Но я не серчаю, только вернись в родимый дом, хоть раз. Я знаю, тебе было стыдно за то, что ты бил меня, я помню в твоих глазах кроме ненависти еще и боль… наверное, ты меня бил из-за стыда… своего стыда ко мне, к окружающим… бедный мой мальчик ты поймешь… я знаю, почувствуешь и приедешь… а я постараюсь дождаться». Ольга Васильевна почувствовала, что у нее закружилась голова, она попыталась сделать шаг назад к постели, но не смогла и упала. Все вокруг потемнело. Скрипнула старая тяжелая деревянная дверь. Сколько же тёплых рук до неё дотрагивалось больше чем за сто пятьдесят лет… У Ольги Васильевны застучало быстрее сердце, казалось именно сердце заставляет её жить… оно любит…оно ждёт… оно чувствует… Что бы понять пришёл кто-то или нет, нужны секунды… как долго они тянулись… но нет никто не пришёл… в гостях был лишь ветер. Ольга Васильевна попыталась встать, но не смогла. «Неужели вот так и умру… одна… на полу… Соседи и те, только заходят, когда им что-нибудь понадобится. Как я всю жизнь боялась остаться одна, вот и пришло это страшное время… Сколько я здесь пролежу одна? Оказывается дело не в количестве окружающих нас людей их могут быть десятки… сотни… а дело в том со сколькими ты слился душами, мнениями. Если человек с тобой всего лишь не согласен, он будет далёк от тебя. Я всю жизнь была от всех закрыта, может это и есть мое наказание? Наверное, старость это итог… и то, что я осталась одна, это лишь результат. Но я же распахивала свои двери — душу перед сыном… но Петеньке этого не надо было… наверное потому что он такой же как и я… закрытый… кровинушка моя… где ты? Ольга Васильевна попыталась опять подняться. На этот раз удалось. Наверное, это сила дома помогла ей встать, потому что она была открыта перед ним. Шаг за шагом она дошла до кровати и легла в холодную постель. Несмотря на холод Ольге Васильевне захотелось поесть, впервые за несколько дней. «Я всю юность терпела голод, но так голодно мне еще не было.» Она закрыла глаза а перед глазами проносились картинки из жизни… как в кино… солнце, цветы перед домом, из-за них выглядывает сын и смеется. «Как мне было тяжело тогда… работа, хозяйство, ребёнок, одна без мужа… но тяжело это еще не плохо. А вот теперь мне не тяжело, но как руки хотят работы, прикоснутся к земле, а душа к солнцу. Когда голод души и тела сливается воедино это страшно… как мне страшно…» Скрипнула дверь. «Опять ветер?» — Баба Оля вы дома? Я вам тут банки принесла, которые брала. — Заходи Люба. — Баба Оля вы не здоровы? — Да дитятко, совсем мне тяжко что то стало. — Вы поправляйтесь. — Спасибо милая, постараюсь. Снова скрипнула дверь, и вот девчушки уже нет. «Дитя ещё совсем, сколько в жизни испытает и доброго и злого… Ой, надо ж было у неё хлебушка попросить… может вернётся ещё. А какой хлеб моя матушка пекла… у меня так и не получался такой, как у нее. Тесто любило ее руки… оживало от каждого матушкиного прикосновения». Ольга Васильевна почувствовала усталость, тяжелую и пустую. Опять одиночество сковало её душу. Она закрыла глаза и провалилась в пустой давящий сон. — Баба Оля простите, что бужу, но маме очень нужен ключ от вашего погреба. Мы же у вас там поставили банки с засолкой, помните? А к нам гости едут… — Ничего, дитятко. Ключик висит в сенях на гвоздике, возьми. — Спасибо. — Любочка, дитятко, принеси мне хлеба, а то мне не в силах встать. — А может вам борщика принести, мама как раз сварила. — Принеси, милая, принеси… Девочка кивнула и выбежала из комнаты. «Зря я думала, что соседи приходят только, когда им выгодно… свет не без добрых людей. Вот сейчас и покормят. Сколько же я уже не ела? Дня два уже… Надо поесть… а то ослабну совсем. Может встать да самой сварить кашки себе, у меня даже гречки не много осталось… Не будут же меня кормить все время… А если бы сыночек был, уж он то бы мне не дал голодать…» Ольга Васильевна вздохнула, и с трудом села, потом спустила ноги… встала… в глазах потемнело… «Надо снова лечь, а то упаду». В маленькое окошко постучали. И Ольга Васильевна привстала что бы посмотреть кто пришёл. На раме за стеклом сидела синичка и стучала клювом в стекло. «А ну кыш отсюда! Могла бы встать живо бы прогнала… какая примета плохая… ну ничего сейчас Люба придет, и быстро тебя прогонит.» Ольга Васильевна отвернулась лицом к стене, что бы не видеть птицу. Вскоре стук прекратился. Только в полной тишине раздавалось тиканье часов. Тик так… тик так… с каждым ударом они становились всё громче… как будто отмеряли последние годы жизни… может не годы, а дни или даже часы… Но чувство голода вскоре даже прогнало стук часов и Ольга Васильевна очнулась от пустоты.« Где же Люба? Неужели не придёт… забыла… и я встать не могу… ну ничего еще полежу и попытаюсь снова подняться…» За окном начало темнеть. «Так и не пришла…» Чувство обиды и разочарование помогли на сей раз ей подняться с постели и Ольга Васильевна встав поковыляла на кухню. Она взяла маленькую алюминиевую кастрюльку и насыпав туда две горстки гречневой крупы, подошла к ведру с водой. Но оно оказалось пустым. У Ольги Васильевны на глазах выступили слёзы, она понимала, что к колодцу ей не дойти. «Может все таки Любочка принесёт ещё борщика… пойду ещё полежу… а уж утром найду в себе силы и до колодца дойти.» Вдруг кастрюлька с гречкой выпала из непослушных рук и со звоном упала на деревянный пол. Ольга Васильевна сама не поняла как это у неё произошло. «Ах… как же так… у меня крупы так мало осталось… надо собрать, не гоже что бы еда на полу лежала.» Она опустилась на колени и бережно начала собирать зёрнышко за зёрнышком. «Вот и собрала… теперь надо подняться…» Встать было тяжело как никогда, но ей все-таки удалось. Ольга Васильевна не выпуская из рук кастрюлю с гречкой пошла в комнату и легла на смятую уже грязную постель. «Теперь посплю не много… уже стемнело… а с гречкой мне будет сытнее спать…» Темно. За окном дождь. Холодно. Ольга Васильевна попыталась натянуть на себя упавшее одеяло, но бессилие было сильнее её. Порыв сильного ветра ударил в окно. От этого звука стало еще холоднее. Стало тяжело дышать… Скрипнул паркет… стены в доме вдруг посветлели… помолодели… и Ольга Васильевна почувствовала, что слабость отпускает, а одиночество растворяется. Перед ней стояла матушка и улыбалась. Ольга Васильевна улыбнулась… улыбнулась впервые за много месяцев… «Матушка не уходи… я так боюсь, что это сон».
